Я по очереди осмотрел каждого из них. Мой рот был открыт, и я чувствовал, что если оставлю его открытым, то в конце концов смогу разрешить загадку. Я закрыл глаза, и ответ пришел ко мне. Я почувствовал это. Я не думал о нем. Я не мог бы выразить его словами, как бы сильно не старался.

— Хорошо, хорошо, — сказал дон Хуан, — ты настиг другое решение магов, причем самостоятельно, но у тебя еще нет той энергии, чтобы подравнять его и выразить в словах.

Ощущение, переживаемое мной, было более чем просто неумение выражать свои мысли, оно было подобно переживанию того, что я забыл давным-давно: когда я не знал, что же я чувствую, потому что еще не научился говорить, и следовательно, не имел средств претворять свои чувства в мысли.

— Размышление и точное выражение того, что ты хочешь сказать, требует несметного количества энергии, — сказал дон Хуан, вдребезги разбив мое чувство.

Сила моей задумчивости была так велика, что я забыл, с чего она началась. Я ошеломлено посмотрел на дон Хуана и признался, что понятия не имею о том, что они или я говорил и делал минутой раньше. Я помнил инцидент с кожаной веревкой и то, что после этого говорил мне дон Хуан, но не мог вспомнить чувства, которые переполняли меня буквально секундой раньше.

— Ты пошел ошибочным путем, — сказал дон Хуан, — ты пытаешься вспомнить мысли так, как делал это всегда, но сейчас другая ситуация. Минутой раньше у тебя было всепоглощающее чувство, что ты знаешь что-то очень особенное. Такие чувства нельзя вспомнить, используя память. Ты вспомнишь их, когда вновь создашь их «намерение».

Он повернулся к Сильвио Мануэлю, который растянулся в кресле, вытянув ноги под кофейный стол. Сильвио Мануэль пристально посмотрел на меня. Его глаза были черные как два куска блестящего обсидиана. Без малейшего движения мышц он издал пронзительный птичий крик.

— Намерение!! — кричал он. — намерение!! Намерение!!

С каждым криком его голос становился все более и более нечеловеческим и пронзительным. Волосы на задней части моей шеи встали дыбом. По коже побежали мурашки. Но мой ум, вместо того, чтобы сфокусироваться на испуге, который я переживал, упорно продолжал вспоминать чувство, которое я имел. И прежде чем я успел полностью обсмаковать это, чувство возникло и взорвалось в чем-то еще. Вот тогда я понял не только то, почему повышенное сознание является входом в «намерение», я понял, что было самим «намерением». И прежде всего я понял, что это знание не может быть выражено словами. Это знание было здесь для каждого. Его можно было почувствовать, можно было использовать, но невозможно было объяснить. В него входили, изменяя уровни сознания, следовательно, повышенное сознание было дверью или входом. Но даже этот вход невозможен для объяснения. Им можно было только пользоваться.

Здесь был и другой фрагмент знания, который пришел ко мне в этот день без какой-либо подготовки: что естественное знание «намерения» доступно каждому, но господство над ним принадлежит тем, кто попробовал его.

К этому времени я был ужасно утомлен, вполне вероятно, из-за того, что мое католическое воспитание оказывало тяжелейшее противодействие. Одно время я даже верил, что намерение было богом.

Я рассказал об этом дон Хуану, Висенте и Сильвио Мануэлю. Они рассмеялись. Висенте тем же профессорским тоном сказал, что оно не может быть богом, поскольку «намерение»

— Это сила, которая не может быть описана или более менее изображена.

— Не будь нахалом, — сказал мне строго дон Хуан. — не пытайся спекулировать на основании твоей первой и единственной пробы. Подожди, пока не сможешь управлять своим знанием, а уж потом решай, что есть что.

Воспоминания четырех настроений «выслеживания» истощили меня. Наиболее драматическим следствием было большее, чем обычно, безразличие. Меня не волновало бы и то, свались я или дон Хуан замертво. Меня не волновало, останемся ли мы на этом древнем форпосте на ночлег или начнем спуск в темноту прямо сейчас.

Дон Хуан был очень проницательным. Он отвел меня за руку, как слепого, к массивной скале и помог мне сесть спиной к ней. Он посоветовал, чтобы я позволил естественному сну вернуть меня в обычное состояние сознания.

4. НАШЕСТВИЕ ДУХА

ВИДЕНИЕ ДУХА

Прямо после позднего обеда, пока мы были еще за столом, дон Хуан сообщил, что мы оба проведем эту ночь в пещере магов, и что нам пора в дорогу. Он сказал, что мне просто необходимо посидеть там еще раз в полной темноте, позволив структуре скалы и намерению магов сдвинуть мою точку сборки.

Я хотел встать со стула, но дон Хуан остановил меня и сказал, что сначала хочет объяснить мне кое-что. Он потянулся, положив ноги на сидение стула, а затем откинулся на спинку в расслабленное и удобное положение.

— Когда я «вижу» тебя более подробно, — сказал дон хуан, — я замечаю в тебе все большее и большее сходство с моим бенефактором.

Я почувствовал себя ужасно неудобно и не мог позволить ему продолжать. Я сказал, что не могу представить себе, в чем это сходство, но если что-то общее и есть, — а такая возможность никак не устраивала меня, — я буду признателен ему, если он расскажет мне об этом, дав мне шанс исправиться или избежать этого.

Дон Хуан смеялся, пока слезы не покатились по его щекам.

— Одно из сходств в том, что, когда ты действуешь, ты действуешь очень хорошо, — сказал он, — но когда ты думаешь, то всегда сбиваешь себя с толку. Мой бенефактор был точно таким же. Он не мог хорошо думать.

Я хотел оправдать себя, сказав, что с моим пониманием все в порядке, но уловил проказливый оттенок в его глазах и тут же остановился. Он заметил изменение моего поведения и тут же засмеялся с ноткой удивления. Должно быть, он ожидал противоположного.

— Я хотел сказать, к примеру, что у тебя возникают проблемы в понимании духа только тогда, когда ты думаешь о нем, — продолжал он с укоризненной улыбкой. — но когда ты действуешь, дух легко открывается тебе. С моим бенефактором было точно так же.

— Перед тем, как мы поедем к пещере, я расскажу тебе историю о моем бенефакторе и четвертом абстрактном ядре.

— Маги верят, что до самого момента нашествия духа каждый из нас может уйти от духа, но только не потом.

Дон Хуан преднамеренно сделал паузу, движением бровей побуждая меня понять то, о чем он мне говорит.

— Четвертым абстрактным ядром является широкая атака нашествия духа, — продолжал он. — четвертое абстрактное ядро является действием откровения. Дух открывает нам себя. Маги описывают это так: дух сидит в засаде, а затем налетает на нас, как на свою добычу. Маги говорят, что нашествие духа всегда скрытное. Оно происходит, и все же кажется, что ничего не случилось.

Я стал очень нервным. Тон голоса дон Хуана вызывал во мне чувство, что он готов прыгнуть на меня в любой момент.

Он спросил, помню ли я момент, когда дух набросился на меня, наложив отпечаток постоянной верности к абстрактному.

Я не имел понятия, о чем он говорит.

— Это порог, перейдя который, не имеешь пути к отступлению, — сказал он. — обычно с момента стука духа проходят годы, прежде чем ученик достигает этого порога. Но иногда порог достижим почти мгновенно. И тому пример — случай моего бенефактора.

Дон Хуан сказал, что каждый маг должен иметь ясное воспоминание о пересечении этого порога, этим он напоминает себе о новом состоянии своего перцептуального потенциала. Он объяснил, что можно достичь этого порога даже не будучи учеником магии, и что единственная разница между обычным человеком и магом в этом случае заключается в том, на что каждый делает ударение. Маг подчеркивает пересечение этого порога и использует воспоминание об этом как ориентир. Обычный человек не пересекает порог и считает лучшим для себя забыть о нем.

Я сказал, что не согласен с его точкой зрения, поскольку не могу принять, что здесь есть только пересечение порога.